Мои родители, после увольнения из армии отца, остались жить на Украине. Я принял попытку перевестись в Украинскую армию. К счастью для меня она оказалась безуспешной.

Честно говоря, я и не сильно желал там служить, просто хотелось на фоне общего отъезда тоже уехать из Армении.

Меня назначили старшим команды солдат из Украины, которые военно-транспортным бортом должны были быть доставлены из Вазиани (не помню в какой город), кажется, в Черновцы. Несколько дней наша команда жила в Вазианской учебке возле аэродрома. Там мне пришлось поучаствовать в одной драке, которая закончилась выговором, но коренным образом изменила мою судьбу в лучшую сторону.

В учебке готовили призывников для армянкой армии, это не было симпатией к армянам, в другой период также готовили и для азербайджанской армии. Мои «хохлы» под отъезд решили поучить уму-разуму братьев-армян и вечером началась драка. Мелькали ремни, сапоги, кулаки. Честно говоря, мне и вмешиваться в это хулиганство не хотелось. Но неожиданно в центре потасовки оказался один подполковник и один полковник. Они пытались прекратить потасовку, но оказавшись в ней, попали под тумаки армянской молодёжи. Пришлось вмешаться. 

Техника была простая, отвлекающий удар – подсечка. Я быстро добрался до офицеров и вывел из круга сцепившихся тел. Затем дал команду «украинской банде» прекратить драку, что она нехотя исполнила. Прибежали командиры учебки, построили своих армянских курсантов и увели в казарму. Через час меня вызвали к командиру местной части, который обвинил меня в том, что я плохо командую и из-за моего попустительства произошла драка. Он сказал, что непременно доложит моему командованию о произошедшем.

На выходе из кабинета меня встретил полковник, который был на месте драки. Это оказался начальник разведки 5-ой армии полковник Казанский. Он спросил меня:

– Ты откуда такой шустрый, лейтенант?

– Из Ленинаканского мотострелкового полка! – ответил я.

– А в спецназе служить хочешь?

– Что это и где?

– Это отдельная рота специальной разведки в Ереване.

Я не понимал, что такое специальная разведка и зачем она мне. А Ереван хоть и столица, но опять Армения, в которой мне не хотелось оставаться. Поэтому я ответил отказом.

– Жаль, сказал полковник, но если надумаешь, вот тебе мои координаты! – он написал мне на бумажке свои должность звание, фамилию и телефон. На этом мы расстались.

В украинскую армию меня не перевели, написав на рапорте «нецелесообразно». И я продолжил службу в Ленинакане. Может быть, про спецназ я бы не вспомнил, но однажды к нам в комнату общежития перевели лейтенанта со спецназа. Его убрали из роты за дебоширство, заключавшееся в стрельбе из автомата на площади перед зданием правительства. На нём была странная форма песочного цвета, не похожая на «афганку», но очень удобная. Он объяснил, что это «песочка» – форма, которую носят в армейском спецназе. Ещё он рассказал, что в роте служат только славяне, и что предназначена рота для глубинной разведки. В программе подготовки прыжки с парашютом, рукопашка, стрельба, минно-подрывное дело, тактико-специальная подготовка и ещё много всякого интересного. Мне вспомнилось предложение полковника и захотелось служить в спецназе.

Выбрав время, я уехал в Ереван на беседу с командиром роты. Рота находилась в районе Чарбах, возле аэропорта Эребуни. Рядом базировалась вертолётная эскадрилья. Отдельное базирование роты, дисциплинированные бойцы и особый дух подразделения поразили меня. Служить там мне захотелось ещё больше. Однако, командиру роты одного моего желания служить в спецназе показалось недостаточно и брать пехотного офицера к себе в подразделение он не захотел. Я расстроился, но вспомнил про начальника разведки, который предлагал лично мне служить в спецназе, и решил обратиться напрямую к нему. Добравшись до штаба армии, попал к нему на приём.

Полковник вспомнил меня и даже, как показалось, обрадовался. Я рассказал ему, что всё осознал и хочу служить в спецназе. Также рассказал, что мне известно о имеющемся в роте ваканте. Казанский сделал два звонка. Один в отдел кадров, другой командиру роты, и моя дальнейшая судьба была решена. Мне дали три дня на сборы, после чего я должен был прибыть к новому месту службы.

В отдельной роте спецназа я погрузился в занятия. Мне нравилось всё. И стрельба, и марш-броски, и тактико-специальная подготовка. Во многих дисциплинах я имел пробелы знаний, сказывалось общевойсковое образование, но я их устранял по мере возможности. Занимались мы и рукопашным боем. Здесь мои навыки пригодились, но лишь как дополнение к общим занятиям. Вообще стройной системы обучения рукопашному бою не было. Занимались, кто во что горазд, в меру своего представления об этой дисциплине. На плановых занятиях изучали снятие часового и приемы из НФП-87, а в свободное время изучали бокс, борьбу и карате.

Занятия, проходившие согласно плана боевой подготовки, не всегда были интересны и динамичны, зато спортивно-массовая работа была наполнена интересными упражнениями и поединками. Я не стеснялся участвовать в поединках с бойцами, в основном я был подготовлен лучше, но пара человек была явно техничнее и сильнее. Постепенно ко мне пришло уважение командного состава и бойцов.

Начавшаяся в Нагорном Карабахе война втянула роту в череду трагических событий. Часть офицеров и бойцов ушли в Нагорный Карабах и неофициально принимали участие в боевых действиях на стороне Республики Армения. В скором времени группа Семиона попала в плен. В прессе тогда об этом случаи много писали. Официально же бойцов привлекали для личной охраны командного состава штаба армии. На фоне общей неразберихи и развала отдельная рота спецназа выглядела островком стабильности. Для всех эта иллюзия закончилась неожиданно. Утром в один из дней прибыла комиссия российской и армянской армии, начальник разведки зачитал приказ о расформировании роты, передачи техники и помещений армянской стороне. Личному составу роты надлежало перейти на службу в разведроту Канакерского полка. Служить там никто не захотел, бойцов кого уволили, кого перевели в Лагодехскую бригаду. Офицеры также перевелись в различные бригады, а я завис. Это произошло потому, что приказ о моем переводе в роту ещё не был подписан в штабе округа, приказ о расформировании роты подписали раньше. Ожидая решения своей участи, я жил в роте и наблюдал становление армянского спецназа.

Парней для службы они набрали крепких и в целом достойных. Командиром их отряда был назначен майор, краповик, служивший до этого во внутренних войсках. С учётом армянского менталитета и взглядов на организацию жизнедеятельности подразделения их руководства, у них всё это выглядело не так, как в Советской армии и нашем спецназе.

Все сотрудники подразделения были офицерами или прапорщиками, жили естественно дома, а рабочий день у них был с 9 до 18. Причём первая половина дня посвящалась учебным занятия. Поскольку командир у них был ВВшник, то в подготовке присутствовало много от внутренних войск того периода, а вот в разведывательных занятиях был провал, наблюдал я также занятия по рукопашному бою. Они заключались в разминке и отработке приёмов прикладного рукопашного боя, а вот поединочная часть отсутствовала.

Но всё же в одном поединке я поучаствовал. Когда я разминался на спортгородке, ко мне подошёл сотрудник армянского спецназа и предложил поспаринговать, при этом он представился чемпионом «всего на свете». Все находившиеся поблизости собрались и с интересом наблюдали за нашим поединком. Бой был не долгим, моя техника и поставленные удары быстро сделали своё дело. Несколько подсечек заставили противника поваляться на песке, а удар ногой из-под руки в левое подреберье сбил ему дыхание. Я уже выбирал момент для нокаутирующего удара с правой руки в челюсть, в принципе противник уже был достаточно раскрыт и раздёрган, как их командир предпочёл остановить сиё действо.

В принципе, в единоборствах техника СЭНЕ работала хорошо. Мне даже поступило предложение от их командира остаться на службе в армянской армии, от которого я отказался. А вскоре решился вопрос моего перевода, и я уехал служить в Ростовскую бригаду спецназа.