В Ростовской бригаде.

Нас приехало трое – я, сверхсрочник Герман и боец Журавлёв. Бригада только вывелась из Азербайджана и располагалась в палатках в чистом поле недалеко от Аксая. Офицеры и солдаты бригады больше боролись с бытовыми трудностями, чем занимались боевой подготовкой.

Утопая по пояс в плодородной ростовской грязи, офицеры приступили к созданию бригады почти заново. Тем не менее, бойцов надо было обучать.

Стрельбы проходили редко, своего полигона у бригады тогда не было, основными занятиями стала тактико-специальная и физическая подготовка. Каждый её проводил, как мог. Я решил для разнообразия ввести рукопашный бой в достаточно скудную программу того времени. На зарядке вместо обычной разминки из НФП я ввел разминку, применявшуюся в единоборствах, и отработку комплексов рукопашного боя. Также мы отрабатывали защиту от ударов и сами удары.

Кто-то из командиров воспринимал это, как чудачество, комбат требовал строго придерживаться программы боевой подготовки. Но когда потребовалось сделать «показуху» на день присяги, это поручили именно мне. Сделать её было легко. Основные приёмы были отработаны, комплексы рукопашного боя синхронно делала вся рота, оставалось сделать небольшой сценарий, добавить немного имитации и холостых выстрелов, и все это предварительно несколько раз отрепетировать. «Показуха» удалась на славу.

Меня стали ценить, как смыслящего в рукопашке, но ветераны афганской войны и участники карабахских событий не воспринимали это всерьёз, на что имели свои основания. Убедится в их обоснованности я смог в скором времени.

Начавшийся осетино-ингушский конфликт потребовал присутствия спецназа ГРУ в самом пекле событий, и отряды бригады поочерёдно отправились в зону конфликта с целью участия в его ликвидации. Наш отряд также вскоре оказался там. Располагалась администрация в бывшем общевойсковом училище. Наш отряд расположился в одной из курсантских казарм.

Задачи были самые разнообразные. От разведвыходов на поиск баз незаконных вооружённых формирований в пограничных районах, до охраны временной администрации. При поиске баз НВФ мы ходили по горам с соблюдением всех правил маскировки, следопытства и тактики, что само по себе тяжело и медленно. Каждый за плечами имел 20-25 кг груза, что делало наше передвижение в условиях горно-лесистой местности крайне медленным и требовало больших физических затрат. Брошенные базы помечали на карте, если встречался в лесу человек, то его досматривали, проверяли документы и сопровождали во временную администрацию.

Я задавал себе вопрос, что если бы кто-то из встреченных в лесу начал бы сопротивляться или стрелять, как лучше всего действовать в этих условиях? Ногами не помашешь, удар кулаком тоже малоэффективен, остается рычаг, обездвиживание и загиб руки за спину. После чего связывание или наручники. Всё действует при эффекте неожиданности, значительном преимуществе в физической силе или подавляющей волю к сопротивлению угрозе применения оружия.

На охранных мероприятиях при встречах представителей временной администрации с главарями боевиков требовались другие навыки. Мы выезжали на окраину какого-либо населённого пункта, где проходила эта встреча, чем-то напоминающая встречу агентурного разведчика с партизанами. У главарей своя охрана, у охраны свои «понты» и попытки надавить на нас. Всё начиналось с психологической дуэли, в которой учитывались вес, рост, вооружение, одежда сторон, но главное умение вести спорный диалог. В последнем мы явно проигрывали, но ближний круг охраны администрации составляли бойцы «Альфы», которыми командовал легендарный Сергей Андреевич Поляков. Все ребята были старше нас и имели больший жизненный и боевой опыт. При общении с ними грубый уголовно-бытовой сленг с кавказским акцентом вяз в выверенных коротких фразах понятийного аппарата КГБ СССР. До применения физической силы почти никогда не доходило, не говоря уже об огневом контакте. Но бойцов мы всегда расставляли так, чтобы в случае огневого контакта иметь тактическое преимущество. Применение физической силы заключалось в вежливом, но не терпящем возражений выталкивании «джигитов» в зону, где они должны находиться. О применении ударов речи не шло, так как это могло привести к конфликту с применение оружия и сорвать переговорный процесс.

С «Альфой» мы проводили совместные занятия, они нас учили действовать на близких дистанциях, стрелять в помещении и тактически грамотно действовать при обеспечении безопасности охраняемого лица. Эти занятия не прошли даром и пригодились уже во время первой чеченской. Пока же мы продолжали обучать бойцов согласно программы боевой подготовки. На спортивно-массовой я их по прежнему обучал рукопашному бою с уклоном на карате. Офицерским коллективом мы посещали бассейн и спортивный зал, в котором также занимались рукопашкой.

Моя боксёрская подготовка хоть и стала лучше за эти годы, но по-прежнему оставалась слабым местом. Несмотря на полученный опыт в пункте постоянной дислокации, изменений было мало. По прежнему хозработы и бытовые трудности мешали качественному личностному росту офицеров и бойцов бригады. Периодически я организовывал «показухи», которые пользовались успехом у населения Ростова-на-Дону. На прыжках познакомился с офицерами Краснодарской отдельной роты спецназа. Они все повально увлекались системой Кадочникова и демонстрировали механизмы её действия. На нас она особого впечатления не произвела – хорошая техника карате или бокса в единоборстве имела преимущество, но некоторые моменты техники и сам подход к рукопашному бою мне понравился. Для себя я сделал вывод о перспективности подхода к рукопашному бою с точки зрения биомеханики. Посмотрев с этой точки зрения на технику, которой я пользовался, пришло понимание как её можно усовершенствовать и развить.

Начался 1994 год, моя группа выиграла соревнования групп спецназа в бригаде и стала лучшей. Я уже неплохо знал всю программу подготовки специальных разведчиков и считался неплохим командиром. Но жизнь шла как-то вяло, не хватало самореализации, риска, ощущения наполненности жизни и востребованности твоих навыков. Даже заползали предательские мысли об увольнении, но тут грянула Чеченская война.